Международный неврологический журнал 3(19) 2008

Изучению реакции глиальных клеток в условиях тканевой ишемии при острой церебральной недостаточности (ОЦН) в последнее время уделяется все большее внимание. Прежде всего это связано с экспериментально и клинически доказанным развитием именно в глии дисбаланса цитокинов, локальной (на уровне ЦНС) воспалительной реакции, ведущей к повреждению нейронов, гематоэнцефалического барьера (ГЭБ) и нарушениям микроциркуляции [4, 5, 7, 14, 19, 20, 23].

Клетки астроглии способны синтезировать активные формы кислорода и фактор некроза опухоли альфа (TNF-α), на них обнаружены рецепторы к фактору активации тромбоцитов (ФАТ). В ответ на воздействие липополисахарида или интерлейкина-1 (IL-1) они способны секретировать TNF-α и ФАТ, оказывающие выраженное нейротоксическое действие.

Активация глии вызывает изоляцию патологического процесса от окружающих интактных тканей. Расположенные вокруг здоровые или минимально поврежденные нервные клетки могут повреждаться высокоактивными молекулами, высвобождаемыми активированной микроглией, что доказано, в частности, при ишемии, рассеянном склерозе, болезни Альцгеймера (H. Aldskogius, 2000). Микроглия может в большом количестве синтезировать простаноиды, образующиеся из арахидоновой кислоты по циклооксигеназному пути, и окись азота (NO), образующуюся из аргинина при помощи NO-синтазы. Именно клетки микроглии начинают каскад событий, ведущих к вторичному поражению ЦНС (C.C. Chao, 1995). Активация ее сопровождается нарушением целостности гематоэнцефалического барьера и развитием отека мозга [1, 14, 17, 19, 23].

Именно баланс между простаноидами, обладающими нейропротекторными свойствами, и уровнем NO, с учетом цитотоксичности чрезмерной концентрации окиси азота или ее дериватов, может определять направление микроглиальной реакции по нейропротекторному или по нейротоксическому пути.

Циклооксигеназа (ЦОГ), а именно ее 2-я изоформа (ЦОГ-2), является одним из ключевых ферментов, отвечающих за воспалительную реакцию в ЦНС, осуществляющих превращение арахидоновой кислоты до простагландинов и тромбоксанов с образованием большого количество свободных радикалов. Индукция ЦОГ-2 может происходить не только в нейронах, но и в макрофагах, астроцитах, эндотелиальных клетках [5, 19, 22], что также приводит к повреждению ГЭБ.

Особенности строения кровеносных капилляров — основного структурного элемента ГЭБ — и прежде всего их эндотелия в нормальных условиях обеспечивают необходимый уровень вазодилатации и готовность противодействовать активации тромбообразования и повышению проницаемости, что позволяет поддерживать необходимый перфузионный градиент, благодаря которому и происходит обмен веществ между кровью и глией.

Одним из самых грозных осложнений ОЦН различного генеза, связанных с нарушением функционирования ГЭБ, является отек-набухание головного мозга (ОНГМ). Именно при отеке мозга ведущими являются нарушения проницаемости сосудов ГЭБ с переходом растворимых в воде макромолекул и составных частей плазмы сквозь эндотелий путем везикулярного (пиноцитозного) транспорта, при открытии тесных межэндотелиальных контактов или с усиленным выходом воды из крови в ткань мозга при повышении гидростатического давления в капиллярах или понижении разности осмотического давления между плазмой крови и внеклеточной жидкостью мозга [17, 19].

На протяжении последних лет для лечения посттравматических и послеоперационных отеков широко применяется созданный в Украине инъекционный препарат L-лизина эсцинат^® — водорастворимая соль сапонина эсцина из плодов каштана конского и аминокислоты L-лизина (0,1% раствор для инъекций в ампулах по 5 мл (содержат по 4,4 г эсцина)).

Противовоспалительные свойства эсцина экспериментально подтверждены на разных моделях воспаления еще в 70–90-х годах прошлого века. Считают, что эсцин проявляет свою антиэкссудативную активность опосредованно, стимулируя выработку и высвобождение простагландиноподобного вещества (ПГ-2). Существует предположение, что противовоспалительное действие эсцина связано с его влиянием на кору надпочечников и способностью стимулировать секрецию глюкокортикоидов.

Кроме того, эсцин, угнетая активность лизосомальных гидролаз, препятствует расщеплению мукополисахаридов в стенках капилляров и окружающей их соединительной ткани, уменьшая повышенную сосудисто-тканевую проницаемость. Также эсцин увеличивает содержание сухого остатка лимфы, нормализуя проницаемость «плазмолимфатического барьера», то есть комплекса гематоинтерстициальных и лимфоинтерстициальных взаимодействий, направленных на поддержание необходимого уровня метаболизма в тканях [15, 17, 24, 25].

Мембранотропные свойства эсцина связаны с его способностью увеличивать текучесть липидного бислоя биологических мембран (Л.В. Иванов и соавт., 1988), предполагают также, что эсцин реагирует с мембранными белками за счет взаимодействия между остатком глюкуроновой кислоты и остатками аминокислот лизина, аргинина. Выраженные венотонизирующие свойства эсцина подтверждены в экспериментальных исследованиях in vitro (F. Brunner и соавт., 2001). Предполагают, что венотонизирующее действие эсцина обусловлено стимуляцией синтеза и высвобождения простагландина F2a в венозной стенке (F. Berti и соавт., 1977). Антиэкссудативные и капилляроукрепляющие свойства эсцина обусловливают возможность его применения при отеках мозга травматического (T. Tzonos, H. Riebeling, 1968; L. Auer, 1975) и ишемического (M. Cerisoli и соавт., 1981) генеза.

Разрабатывая и внедряя в клиническую практику стратегию нейропротекторной терапии, включающую первичную нейропротекцию, направленную на восстановление реологических свойств крови, микроциркуляции, эндотелиальной функции, функционального состояния нейроглии и ГЭБ, мы решили изучить, как влияет введение препарата L-лизина эсцинат^® на функциональное состояние ЦНС.

Цель исследования. Исследование реактивных изменений ЭЭГ в ответ на введение препарата L-лизина эсцинат^® у пациентов с различной степенью тяжести острой церебральной недостаточности с помощью метода интегрального количественного анализа ЭЭГ-паттернов.

Материал и методы исследования

Обследовано 102 пациента (50 женщин и 52 мужчины) в возрасте от 16 до 65 лет, находившихся в нейрореанимационном отделении ДОКТМО в острейшем восстановительном периоде после перенесенной тяжелой черепно-мозговой травмы (ЧМТ — 84 пациента) и с острым нарушением мозгового кровообращения (ОНМК — 18 больных).

В качестве контроля использовали результаты ЭЭГ-исследования 12 соматически и неврологически здоровых добровольцев (контрольная группа — КГ).

Оценивали клинические формы расстройств сознания (А.Н. Коновалов и соавт., 1994), глубину коматозного состояния пациентов определяли с помощью шкалы ком Глазго (ШКГ) [1, 4, 15].

Больным проводили компьютерную томографию головного мозга; ультразвуковую транскраниальную допплерографию на аппарате DWL EZ-Dop V2.1 (Германия). Регистрация биопотенциалов мозга осуществлялась с помощью нейрофизиологического комплекса, состоящего из 8-канального электроэнцефалографа фирмы Medicor.

ЭЭГ-исследования проводились за 30 минут до введения и через 15, 30 и 60 минут после введения 5 мл 0,1% раствора L-лизина эсцината^® внутривенно (в подключичный катетер).

Протокол записи ЭЭГ включал регистрацию биопотенциалов головного мозга пациентов в покое с последующей ахроматической ритмической фотостимуляцией (ФТС) на частотах 2, 5, 10 Гц. Изучались показатели межполушарной когерентности (МПКГ, %) и абсолютной спектральной мощности (АСМ, мкВ·Гц^–0,5) для δ- (1–4 Гц), θ- (5–7 Гц), α- (8–12 Гц), α1- (9–11 Гц), β1- (13–20 Гц), β2-частотных (20–30 Гц) диапазонов ЭЭГ. Для объективизации оценки ЭЭГ использован метод интегрального количественного анализа ЭЭГ-паттерна [11, 13] с вычислением интегральных коэффициентов (ИК), позволяющих определить значимость отдельных частотных спектров ЭЭГ в формировании целостного паттерна ЭЭГ [11, 13].

Реактивность мозга оценивалась по изменению абсолютной спектр-мощности и интегральных коэффициентов с учетом особенностей МПКГ на основании классификации типов реакций ЦНС на фармакологическое воздействие [13]. Все полученные данные обрабатывались с использованием методов математической статистики с применением корреляционного анализа [11, 13].

Результаты исследования и их обсуждение

При первичном обследовании (табл. 1) выявлено, что у пациентов с ОНМК имеется выраженный неврологический дефицит — 6–9 баллов по шкале ком Глазго, что соответствовало сопору — коме I и предопределяло значимые ЭЭГ-изменения: V тип с преобладанием θ- и δ-ритмов по классификации Жирмунской — Лосева [11, 13, 20]. У больных с ЧМТ уровень нарушения сознания характеризовался как кома II–III, что соответствовало 3–7 баллам по ШКГ и предопределяло резкую дезорганизацию ЭЭГ-паттерна: по классификации Жирмунской — Лосева — V тип с преобладанием δ-активности.

В обеих группах исследуемых уровни 1-го ИК (табл. 2) достоверно (p < 0,05) превышали показатели КГ, соответственно в 3,9–4,02 и 4,6–5 раз у пациентов с ОНМК и ЧМТ. У больных с ЧМТ отмечался рост (p < 0,05) уровней 5-го ИК (табл. 2) на 26–34 % в обеих гемисферах по сравнению с данными КГ и на 42–56,3 % — по сравнению с группой больных с ОНМК. Значения 9-го ИК (δ/α) у всех исследуемых были выше (p < 0,05) показателей КГ, однако не выявлено достоверных различий между уровнями данного коэффициента у пациентов с ОНМК и ЧМТ. У пациентов с ОНМК выявлено увеличение 11-го ИК (δ/α) на 55,2–68,6 %, у больных с ЧМТ — на 50–79,8 %.

Однако достоверных различий между значениями 11-го ИК у всех исследуемых не выявлено. Отмечено отсутствие достоверных различий с показателями КГ левосторонних значений 14-го ИК (α/α1) в группе пациентов с ЧМТ. Выявлен рост (p < 0,05) уровней правополушарных 14-х коэффициентов у больных с ОНМК и ЧМТ — на 41,6 и 68,8 % соответственно. Показатели 15-го и 17-го ИК были в 1,5–3,8 раза ниже уровней КГ (табл. 2) и не имели достоверных различий при сравнении данных в 1-й и 2-й группах. Уровни 16-го коэффициента в исследуемых группах также были снижены (p < 0,05) по сравнению с КГ на 22,8–68 %. Минимальные показатели данного ИК зафиксированы у пациентов с ЧМТ (табл. 2).

Подобные изменения ИК сочетались у пациентов всех исследуемых групп с выраженными изменениями показателей МПКГ (табл. 3).

В группе пациентов с ОНМК уровень МПКГ α-диапазона был ниже (p < 0,05) показателей КГ в симметричных областях коры больших полушарий: лобных (Fp₁Fp₂) — на 25,5 %, височных (Т₃Т₄) — на 23,6 %, центральных — на 35,7 % и затылочных (О₁О₂) — на 33,2 %. Таким образом, у пациентов с ОНМК отмечалось уменьшение показателей межполушарной α-когерентности всех исследуемых отделов коры.

Аналогичные отличия от показателей КГ были зафиксированы и в группе пациентов с ЧМТ: уровни МПКГ α-диапазона были меньше (p < 0,05) значений КГ в симметричных лобных, височных и затылочных областях коры больших полушарий на 23,9; 15,7 и 32,3 % соответственно. Однако отмечались и некоторые особенности межполушарной когерентности у данной категории пациентов. Так, было выявлено снижение (p < 0,05) показателей средней МПКГ между центральными (С₃С₄) отделами за счет уменьшения уровней не только α-, но и θ- и β1-когерентности — на 37,5; 15 и 18,7 % соответственно. В симметричных височных и затылочных областях уровень МП δ-когерентности был ниже (p < 0,05) значений КГ на 19,7 и 21,5 % соответственно. То есть у пациентов с ЧМТ отмечались изменения МПКГ не только α-, но и θ-, δ- и β1-частотных диапазонов.

Различия между уровнями когерентности у пациентов с ОНМК (1-я группа) и ЧМТ (2-я группа) заключались в тенденциях к росту у больных 2-й группы МПКГ височных областей (Т₃Т₄) α-диапазона и α1-поддиапазона на 8,3–10,3 %.

Используя классификацию типов реакций ЦНС [13], у пациентов всех групп мы выявили следующие изменения ЭЭГ-показателей в ответ на фармакологическое воздействие препарата L-лизина эсцинат^® (табл. 4). I тип характеризовался отсутствием достоверных изменений показателей абсолютной спектральной мощности и ИК. Реакции II типа отражали изменения степени активирующих воздействий на кору со стороны подкорковых структур (ретикулярной формации), когда достоверное (p < 0,05) увеличение суммарной мощности (СМ) (1-я группа реакций) свидетельствовало о снижении активирующих подкорковых процессов, а снижение (2-я группа реакций) — об активации подкорковых влияний. То есть реакция ЦНС II типа косвенно свидетельствует о реализации фармакологической реакции на стволовом уровне. III тип реакций ЦНС характеризовался отсутствием достоверных изменений СМ, а перестройки ЭЭГ-паттерна были связаны с перераспределением спектральной мощности, с активацией ЭЭГ-ритма одного частотного диапазона за счет угнетения другого. Отмечались следующие варианты перераспределения активности: с увеличением мощности медленноволновых, так называемых патологических ритмов (III тип, 1-я группа), с преимущественной активацией α-ритма (III тип, 2-я группа) и с ростом уровня мощности β-диапазона (III тип, 3-я группа). Реакции III типа, на наш взгляд, отражают пространственно-временную реорганизацию ЭЭГ-активности в пределах одной гемисферы, то есть сугубо корковые процессы.

Интересно, что в ответ на введение препарата L-лизина эсцинат^® было зафиксировано большое количество реакций ЦНС (33,4 % всех выявленных ЭЭГ-изменений), сопровождающихся в той или иной степени активацией низко- или, чаще, высокочастотного бета-ритма (табл. 4). К ним относились как реакции ЦНС, отражающие снижение дезорганизации ЭЭГ-паттерна (III 2а (17,6 %), III 3а (6,1 %), III 3б (3,3 %) подгруппы (ПГ)), так и ЭЭГ-изменения, характеризующиеся ростом дезорганизации электроэнцефалограммы (II 1б (1,2 %) и III 1б (5,2 %) ПГ).

В первом периоде исследования — через 15 минут после введения препарата — у 43 (58,3 %) пациентов были выявлены симметричные реакции ЦНС, отражающие синхронные ЭЭГ-изменения в обеих гемисферах. Среди них преобладали реакции III типа (66,6 %), свидетельствующие об активации корковых процессов пространственно-временной реорганизации ЭЭГ-паттерна, то есть о реализации фармакологической реакции на препарат на уровне коры. Следует отметить, что именно в этом периоде исследования выявлено максимальное число реакций ЦНС, сопровождающихся активацией бета-ритма, как со снижением (II 2а (9 %), III 3а (14,5 %) ПГ), так и с ростом (II 1б (4,9 %) и III 1б (7,6 %) ПГ) дезорганизации ЭЭГ-паттерна. Следует отметить, что характеристики бета-активности зависят от сохранности моноаминергической и глутаматергической нейротрансмиссии (H. Boddeke и соавт., 1997), причем рост мощности бета-частотного диапазона коррелирует с усилением глутаматергических возбуждающих влияний в структурах мозга. Поэтому подобные тенденции реактивности ЦНС через 15 минут после введения L-лизина эсцината^® следует рассматривать как признаки не только корковой ирритации, но и, возможно, симпатикотонии.

Во втором периоде исследования отмечалось незначительное преобладание симметричных реакций — у 54 (52,9 %) исследуемых, однако доминирующими среди них являлись реакции II типа (77,8 % всех симметричных ЭЭГ-изменений), что являлось ЭЭГ-коррелятом реализации фармакологической реакции на введение препарата L-лизина эсцинат^® на подкорковом уровне. Реакции перераспределения мощности (III типа — 41,1 %) были зафиксированы чаще асимметрично. Среди них преобладали ЭЭГ-изменения, относящиеся к реакциям с умеренным ростом дезорганизации (III 1а и III 1б ПГ) и благоприятным реакциям ЦНС (III 2а и III 3а ПГ) — соответственно 31,2 и 18,8 % всех асимметричных реакций. Интересно, что в данном периоде исследования сохранялась высокая частота реакций ЦНС с увеличением спектр-мощности бета-частотного диапазона (II 2а (18,6 %), III 3а (6,4 %) и III 1б (3,4 %) ПГ). Однако достаточно часто отмечались реакции ЦНС с активацией альфа-частотного ЭЭГ-диапазона — II 1в (8,8 %) и III 2а (8,3 %) подгрупп. Учитывая участие в генерации альфа-ритма холинергических механизмов (T. Marczynski, L. Burns, 1976; А.Ф. Изнак и соавт., 1999), это следует расценивать как признаки усиления холинергических влияний, в норме часто реципрокных глутаматергическим.

Через 60 минут после введения препарата — в третьем периоде исследования — преобладали асимметричные реакции (52,9 %), чаще — III типа. Наиболее часто встречающимися ЭЭГ-изменениями с перераспределением мощности были реакции III 1а (29,9 %) ПГ с активацией патологических δ- и θ-ритмов за счет угнетения α1-активности (от 9 до 11 Гц), сопровождавшиеся снижением уровня преимущественно низкочастотного компонента бета-активности. Следует подчеркнуть, что в данном периоде исследования была выявлена практически равная частота реакций ЦНС с увеличением абсолютной спектр-мощности бета-частотного (II 2а (4,9 %), III 3б (8,8 %) и III 1б (5,3 %) ПГ) и альфа-частотного (II 1в (9,3 %) III 2а (14,2 %) и III 2б (3,9 %) ПГ) диапазонов. Такое разнообразие вариантов реакций ЦНС, во-первых, отражает различия морфофункционального состояния структур головного мозга, степень сохранности корково-подкорковых и межполушарных связей у пациентов с ОЦН различного генеза. Во-вторых, преобладание в реакциях ЦНС даже через 60 минут после введения L-лизина эсцината^® изменений ЭЭГ с ростом высокочастотной активности (α- (8–12 Гц) или β- (13–30 Гц)) отражает процесс «растормаживания» под воздействием данного препарата обратимо поврежденных нервных клеток и нейронов, испытывающих глубокое торможение в постгипоксических условиях ОЦН любого генеза. Функциональная нагрузка, вызываемая возбуждающей синаптической стимуляцией, реализуемой через действие возбуждающих аминокислот (глутамата, аспартата, L-цистеината, ацетилхолина), обеспечивает активацию и регуляцию трофических и пластических внутриклеточных процессов, предотвращает частичную деафферентацию и, следовательно, глубокие расстройства функции нейрона (Г.Н. Крыжановский, 1997). Опосредованно можно говорить и о восстановлении в нейронах цепи метаболических процессов, запускаемых усилительными ферментами (G-белки) и образующимися под их влиянием вторичными мессенджерами, которые многократно усиливают входной сигнал и реализуют его эффект в виде адекватной реакции нейрона [10].

Анализ динамики показателей межполушарной когерентности в ответ на введение L-лизина эсцината^® в зависимости от периода исследования выявил следующие особенности (табл. 5).

Через 15 минут после введения препарата наиболее часто отмечались достоверные (p < 0,05), более чем на 15 %, изменения МПКГ β2-диапазона: рост данного показателя отмечался в 44,4–51,4 % случаев в симметричных лобных (Fp₁Fp₂) и затылочных (О₁О₂) отделах, снижение — в 50–52,8 % случаев между симметричными центральными (С₃С₄) и височными (Т₃Т₄) отделами коры. Подобные изменения показателей МПКГ были связаны преимущественно с выраженным ростом (табл. 5) спектральной мощности высокочастотного β-ритма как в пределах одного полушария, так и симметрично в обеих гемисферах, что является ЭЭГ-признаком корковой ирритации. Достаточно часто отмечались снижение МПКГ α-диапазона в симметричных лобных отделах (Fp₁Fp₂) — в 48,6 % случаев или рост данного показателя между симметричными затылочными областями коры — у 44,4 % исследуемых.

Уровни МПКГ медленноволновых диапазонов изменялись редко. Исключением можно назвать рост (p < 0,05) уровня «межлобной» δ-когерентности (Fp₁Fp₂), выявленный у 30 пациентов (41,6 %), как правило, в сочетании с ростом МПКГ высоко- и низкочастотного β-ритмов в лобных областях (табл. 5).

Следует отметить, что сочетанная синхронизация дельта- и бета-волновых процессов во фронтальных отделах коры является ЭЭГ-коррелятом функциональной активации регуляторных систем ствола [2, 3, 8, 16, 18, 21].

Через 30 минут после введения L-лизина эсцината^® (табл. 5) чаще всего было зафиксировано достоверное (p < 0,05) увеличение МПКГ α-диапазона между всеми симметричными отделами коры. Более чем у половины пациентов (55 (53,9 %) больных) подобные изменения отмечались между симметричными затылочными (О₁О₂) отделами, у 43–45 больных (42,2–44,1 %) уровень данного показателя возрастал (p < 0,05) в передних отделах коры больших полушарий, то есть между лобными и височными отведениями, в симметричных центральных отделах коры подобные изменения зафиксированы у 38 пациентов (37,3 %). Такая синхронизация альфа-ритма в обеих гемисферах может свидетельствовать об активации подкорковых генераторов данной активности, прежде всего зрительного бугра. Кроме того, динамика показателей когерентности биоритмов симметричных лобных отделов отражает состояние базальных корковых структур мозга [2, 6, 8, 9, 11, 21], а рост МПКГ α-ритма между лобными областями — ирритацию данных образований головного мозга в ответ на введение препарата L-лизина эсцинат^®.

В данном периоде исследования среди изменений МПКГ в медленноволновых δ- и θ-диапазонах преобладало снижение уровней данных показателей. В симметричных центральных (С₃С₄) отделах коры у 37 (36,2 %) исследуемых уменьшался показатель МПКГ дельта-диапазона, у 39 (38,2 %) — МПКГ тета-диапазона. Уровень δ-МПКГ между затылочными областями (О₁О₂) снижался у 43 (42,2 %) пациентов. Показатель θ-МПКГ между лобными отделами (Fp₁Fp₂) уменьшался у 40 (39,2 %) больных. Подобная десинхронизация патологической ЭЭГ-активности в ответ на введение L-лизина эсцината^® характеризует изменения биоэлектрической активности за счет корковых регуляторных процессов.

Через 60 минут после введения L-лизина эсцината^® (табл. 5) чаще всего отмечалось увеличение (p < 0,05) МПКГ высокочастотного β-диапазона между лобными, затылочными и височными отделами коры соответственно у 49 (48 %), 38 (37,3 %) и 47 (46,1 %) исследуемых и снижение (p < 0,05) МПКГ медленноволнового δ-диапазона между лобными и затылочными отделами коры у 38 (37,3 %) больных.

Следует подчеркнуть, что в первом периоде исследования, то есть через 15 минут после введения препарата, достоверные изменения (p < 0,05) средней МПКГ между симметричными лобными (Fp₁Fp₂), затылочными (О₁О₂) и центральными (С₃С₄) отделами были связаны с динамикой значений МПКГ β1- и β2-диапазонов. Были выявлены высокие прямые корреляционные связи (ВПКС, коэффициент корреляции r ≥ 0,8) между изменениями уровней МПКГ δ-, β1- и β2-диапазонов в симметричных лобных отделах, показателей МПКГ δ-, β1- и β2-диапазонов и α1-поддиапазона в симметричных затылочных областях, значений МПКГ δ- и θ-диапазонов в симметричных центральных отделах. Такая связанность процессов отражала ирритацию лобных (базальных корковых неспецифических регулирующих систем) и затылочно-центральных областей коры больших полушарий — структур мозга, имеющих в норме относительную самостоятельность генерации биоэлектрической активности [6, 18].

Через 30 минут после введения препарата L-лизина эсцинат^® число высоких прямых корреляционных связей между изменениями показателей МПКГ снижалось. Сохранялись только ВПКС (r і 0,8) между показателями МПКГ δ-, β1- и β2-диапазонов в симметричных затылочных областях и МПКГ β1- и β2-диапазонов в симметричных центральных отделах коры, т.е. в проекции ствола мозга.

В третьем периоде исследования, то есть через 60 минут после введения препарата, отмечался рост количества высоких прямых корреляционных связей между изменениями показателей МПКГ. Достоверные изменения (p < 0,05) средних МПКГ симметричных лобных (Fp₁Fp₂), затылочных (О₁О₂), центральных (С₃С₄) и височных (Т₃Т₄) отделов были связаны с динамикой значений МПКГ β1- и β2-диапазонов. Были выявлены высокие прямые корреляционные связи (r > 0,8) между изменениями уровней МПКГ θ-, α-, β1- и β2-диапазонов в симметричных лобных отделах, значений МПКГ θ-, β1- и β2-диапазонов в центральных отделах, показателей МПКГ δ-, β1- и β2-диапазонов и α1-поддиапазона в симметричных затылочных областях, как и в первом периоде исследования. Были зафиксированы высокие прямые корреляционные связи между изменениями межполушарной β2-когерентности в затылочных и центральных областях коры.

Интересны ВПКС (r і 0,8), выявленные между изменениями МПКГ θ- и β1-частотных диапазонов лобных и центральных отделов коры. Сочетанная синхронизация тета-ритма (табл. 5) в данных областях коры (около 15 % всех пациентов во 2-м периоде исследования и около 5 % — в 3-м) отражает недостаточность тормозных влияний лобных отделов и коррелирует со снижением холинергической активности головного мозга [10, 20]. Десинхронизация θ-активности в лобно-центральных отделах полушарий (около 38 % пациентов во 2-м периоде исследования и около 25 % — в третьем) может отражать, таким образом, процессы нормализации тормозных влияний лобных долей на остальные области коры после применения L-лизина эсцината^®. Следует подчеркнуть, что у пациентов во всех периодах исследования не было зарегистрировано высоких обратных корреляционных связей между изменениями показателей МПКГ всех областей коры.

Выводы

1. В ответ на введение препарата L-лизина эсцинат^® установлено большое количество реакций ЦНС, сопровождающихся активацией низко- или, чаще, высокочастотного бета-ритма. Активация бета-активности может свидетельствовать о восстановлении моноаминергической и глутаматергической нейротрансмиссии.

2. В первом и третьем периодах исследования — через 15 и 60 минут после введения препарата — у пациентов с ОЦН преобладали симметричные реакции ЦНС III типа, свидетельствующие об активации корковых процессов, то есть о реализации фармакологической реакции на препарат на уровне коры.

3. Во втором периоде исследования отмечалось доминирование реакций II типа, что являлось ЭЭГ-коррелятом реализации фармакологической реакции на введение препарата L-лизина эсцинат^® на подкорковом уровне.

4. Синхронизация альфа-ритма в обеих гемисферах (увеличение МПКГ α-диапазона между всеми симметричными отделами коры) через 30 минут после введения L-лизина эсцината^® может свидетельствовать об активации подкорковых генераторов данной активности, прежде всего зрительного бугра, базальных корковых структур мозга.

5. Снижение МПКГ медленноволнового δ-диапазона между лобными и затылочными отделами коры (десинхронизация патологической ЭЭГ-активности через 60 минут после введения L-лизина эсцината^®) связано с его влиянием на корковые регуляторные процессы.